Кори тейлор семь смертных грехов перевод
Читать
Посвящение
Моим детям, для которых, я надеюсь, послужу вдохновением…
Моей жене, которой, надеюсь, я очень дорог…
И моей бабушке, которая привила мне волю к успеху.
Эпиграф
“Я не могу вспомнить ни одного случая, где я был непочтителен, за исключением вещей, которые были священными для других людей” – Марк Твен
“Активное зло лучше, чем пассивное добро” – Уильям Блэйк
“Пошли всё к чертям и не жалей об этом…” – METALLICA “Damage Inc.”
Благодарность
Я бы хотел выразить свою благодарность всем тем, кто помогал воплотить мою мечту в жизнь.
Кори Бреннану, который сделал эту идею первостепенной для меня; Марку Джеральду, кто помог мне усмирить излишне активное воображение и сконцентрироваться над одной темой; Бену Шаферу и всем из Персеуса за помощь в оформлении и за то, что они сделали эту книгу читаемой (и за то, что помогли избежать судебных исков — ха-ха); Полу Брауну, который взял мои наброски об искусстве и превратил их в шедевры; Дэйву, Шону, Монку, Амберу, Джейсону, Бренне, Джекки, Кристине и всем тем, кто помог воплотить эти “грехи” в жизнь; Бобу Джонсену, Эванжу Ливаносу и всем из 5B Managment за ускорение процесса и помощь в доставке; Стаббсу и Кирби за то, что вытягивали из меня идеи, и за помощь в подборе образов для фотографий; и последней, но равной по значимости фигуре, — моей жене Стефани Тейлор, моей сообщнице, которая всегда поддерживала во мне движение, которая делала все и даже больше, чтобы помочь мне собрать все воедино, и которая понимала всю важность этой книги для меня. Я бы не справился без тебя, Стеф.
Глава 1. В начале… или о том, как я полюбил потолочные вентиляторы
Глава 2. Гнев хулигана
Глава 3. Болезнь похоти
Глава 4. Огонь тщеславия
Глава 5. Трехпалый ленивец
Глава 6. Мое Ватерлоо
Глава 7. Я и зависть
Глава 8. Алчные поросятки
Глава 9. Козел отпущения
Глава 10. На Ваше усмотрение… Новая великолепная семерка
Глава 11. Драматичное заключение
Глава 1.
В начале… или о том, как я полюбил потолочные вентиляторы
Я всегда говорил себе, что напишу книгу.
Я знал, что однажды я усядусь и начну сколачивать слова в предложения — вращающуюся пряжу, паутину историй прошлого, горестных дней с привкусом горько-сладкого удовольствия. Я согнусь над бумагой, и буду блуждать в своих фантазиях, надеясь стать вторым Хантером С. Томпсоном… или хотя бы кем-то вроде некоего Анонима. Но я также дал себе торжественную клятву, что я попробую написать что-либо не просто стоящее, а нечто такое, что до меня никто не делал. Я хотел невозможного: подарить миру абсолютно новый подтекст, абсолютно особый жанр. Я хотел революции на этих волокнах целлюлозы. Я хотел нести смерть предложением. Я хотел открыть слово заново.
Конечно, это не могло произойти сразу же, и был некий мазохизм в том, что меня это не волновало. Я до сих пор гонял эмоциональных вшей в промежности моей души, хватаясь за лезвие, смывая с него избавление. Тот, кого сбивает с толку эта метафора, может, так сказать, похлопать себя по спине и уйти отсюда незапятнанным. А тот, кто встречался со стриптизершей, кто жил в обществе подонков – тот слишком хорошо знаком с подобным сценарием, и с таким человеком, мы, скорее всего, пару раз пересекались на встречах уцелевших.
Так или иначе, в диапазоне между Тони Робинсоном и «Дианетикой» я на самом деле не имею ни малейшего понятия, что происходит в современном литературном мире. По ночному телевидению люди толкают схемы обогащения, замаскированные под налоговые махинации и правительственные программы. Имитаторы «знаменитостей» пару раз отсасывают у дорожного патруля, и им швыряют издательские контракты, как рыбу морским свиньям в океанариуме. Когда Пэрис Хилтон может возглавить список бестселлеров, это означает, что мы продвинулись еще на один шаг вперед в игре достижения Армагеддона. Надеюсь, это прозвучало смешно, хотя мне абсолютно не весело. Никому подобному не будут петь дифирамбы безо всякой причины. В любом случае, никому из моего окружения.
Я надеялся внести свой вклад в неповиновение. Я надеялся быть выстрелом в руку в виде некоего многосложного возмездия. Взамен я хотел избежать стерилизации на современном мировом книжном рынке. Я имею в виду – да послушайте же. Могу ли я сказать что либо, что не было уже сказано до меня? Какое еще ранее непроизнесенное слово я могу вставить между the Kennedys и the Royals? Если только я не планирую стать частью самого слова, я могу быстро скатиться в бессмыслицу. Насколько я знаю, письменное слово существует с тех времен, когда эти Кельтские хиппи покрыли все плоское сумасшедшими символами деревьев и назвали это «Беовульфом». В этом и состоит моя дилемма: «Подобно Сиалису: что мне делать, когда придет мое время?»
Перенесемся на несколько лет назад, когда я сидел за грязным деревянным столом напротив загадочного ученого, согнувшего над тарелкой рыбного блюда, называемого «суши», в экзотическом окружении, в темном, проклятом городе, известном как Лос-Анджелес. Это был тот японский ресторан, в котором я трудился над томом, который вы сейчас держите в руках, и я достиг точки невозвращения, когда этот человек утвердил мое решение написать о семи смертных грехах. Я полагал, что для того, чтобы разобраться с делом, с которым я порывал с ироничной частотой, мне придется использовать свою собственную, уникальную и неоднозначную пряжу. Человек предположил, что в таком случае мне придется вернуться к самому началу.
На секунду я задумался. Поступить таким образом означало взвалить на себя дело намного более сложное, чем мне доводилось заниматься в прошлом. И я спросил: «К самому началу?»
Он сказал: «Эй, это мои острые роллы с тунцом».
«Ой, извините. Я думал, это мои B.C.S. роллы».
«Разве они похожи на твои роллы B.C.S.?»
«Ну, если быть косоглазым и смотреть на них со стороны…»
«О чем ты говоришь, черт возьми?»
“Погоди, какой был вопрос?”
Я знаю, о чём вы думаете. Вы спрашиваете, какое вообще имеют отношение последние фразы ко всему этому. Хорошо, я дам вам истинный ключ ко всей этой катастрофической лжи в маленьком тет-а-тет. Для начала, это и в самом деле были его острые роллы с тунцом и, чёрт возьми, не забывайте об этом. Но, что более важно, это дало мне стартовую площадку, эдакий творческий Мыс Канаверал (мыс, на котором находится база Космического командования ВВС США ред.), с которого я мог бы запустить мой маленький Спутник в сердце мира, возможно, еще не готового к Великому Большому Рту (Great Big Mouth — звукозаписывающий лейбл, основанный Кори Тейлором и Денни Харви в 2006 году).
С самого начала, да? Делаю длинный, драматический вдох… и начинаю.
Для меня все началось одной чертовски холодной ночью 1995 года.
Мне было двадцать два года, парень с пульсирующей эрекцией, отчаянный и одержимый пороком… тут так много топлива, что не хватит минут в часу, чтобы все сжечь. 1995 год — это 365 дней питья, траханья, неистовства и исследования. Это было время собственного дерьмового “я”:, самомнения, замкнутости на себе, потакания собственным слабостям, эгоизма. Я был единственным человеком во всей галактике, и я хотел всего как можно быстрее. Сама жизнь была дерьмовым подарком; я хотел все и сразу, прямо сейчас. Иногда по утрам я все еще чувствую тот год в моих суставах и жировой ткани моей спины. Самое сумасшедшее заключается в том, что, если бы я мог, я бы прошел все это снова, но на сей раз меня бы занесло гораздо дальше.
Источник
Читать
Я был бродягой без жилья, без денег, и без забот. Я спал там, куда падало мое тело, иногда оно падало из-за истощения, иногда, потому что люди, с которыми я “веселился”, просто бросали меня посреди пустоты. Вы должны помнить, что «пустота» это всего лишь комбинация понятий «здесь» и «сейчас». Грамматически — это неверно и я знаю это, но если ты не провел всю свою жизнь в стране «Ничто», ты ни хрена не можешь говорить об этом.
Когда ты застреваешь в непреодолимой ситуации, такие вещи как грех и ад не пересекают твой радар и не увеличивают давление в твоем моральном барометре. Тебя не волнуют последствия, пока ты в состоянии выкарабкаться, пусть даже это тяжело. У тебя, конечно же, есть икона, но пока Святой Дух сам не придет и не приставит заряженный 38-й калибр к твоей роже, чтобы ты раскаялся, шанс, что ты смиришься чертовски мал. Это — психоз, который гноится, когда твой мир — вакуум. Дай забыться, только не переключай этот чертов канал.
В 1995 году я был абсолютно сумасшедшим. Я дважды заражался гонореей. Я взял на вооружение «прыжки со сцены в толпу», с крыш фургонов и на незнакомцев на автостоянке. Я дрался с отморозками, открыто размахивающими оружием. Я зажигал на вечеринках. Поймите, это не бридж-клуб; это безнадежная энергия. Это был Безумный Макс (компьютерная игра) и Гуммо (американская независимая чёрная комедия) в одном лице. Сделай это прежде, чем ты утонешь в реке дерьма, таков был наш девиз. ничего не имело значения: слишком многие мои друзья умирали или попадали в тюрьму. Вскоре некому бы было веселиться. Так что делаю, что душе угодно. Если и гореть, то на моих условиях!
Потом, одной ночью в 1995 году, была вечеринка. Я знаю, говорить об этом излишне, потому что вечеринки устраивались каждый день. Но эта отличалась от остальных. Воняло так, как будто коптили судьбу на костре. Легенда была не за горами. И по какой-то причине я всегда был тут как тут. По сей день я не мог найти этот дом по GPS, даже если поднести пушку к моей голове. Я не смог бы назвать вам имя хозяина, даже если бы мне заплатили. Но внутри себя я помню все, словно это было вчера. И началось все это в гараже.
Но я забегаю вперед. Давайте все по порядку.
Каждые выходные непристойность нисходила на маленькое здание в Уэст-Дес-Мойнзе, этот кошмар назывался – Пивнушка Билли Джо, безвкусная дыра, которая вмещала караоке-бар, буфет, четыре туалета, и “величайший в мире” кинозал. Никаких трибун, как сейчас, — только столы 70-х со стульями 70-х и пепельницами 70-х, наполненными до упора. В будние дни были маленькие радости — фильмы за доллар, которые не переживали одного киносезона, и порции желе за пару долларов для галдящих яппи, «распеващих» каверы Хью Льюиса. Но в выходные здесь был эпицентр взрыва. Это было нашей сферой влияния, потому что каждый уикенд Пивнушка Билли Джо демонстрировала фильм “Шоу ужасов Рокки Хоррора”.
Со всей Айовы толпы неудачников заполняли это место. Кино действительно не имело значения, как понимаете. Просто больше некуда было пойти. Тебе нужно быть двадцати одного года отроду, чтобы войти в бар, а это была эпоха, предшествующая большой волне шоу для всех возрастов. Не было никаких молодежных центров (или скажем, таких мест, куда тебе хотелось пойти, и где было безопасно), и никому не разрешалось собираться в парках после “комендантского часа”, который я никогда не стал бы соблюдать. Генри Роллинс сказал однажды: “Вашим выбором была рыба”. Мы были самыми отъявленными подонками своего поколения, и нам было нечего делать. Таким образом, мы ничего не изменили, да и не из чего было. Забегаловка Билли Джо стала местом тусовки и катализатором. И мы защищали его нашей собственной кровью.
Назовите одного из нас геем — и мы все набросимся на вас. Назовите одного из нас неудачником — и c вами жестко разберутся. Одно только то, что вы нас не понимали, не означало, что мы были не правы. Мы были классными потому, что мы хотели такими быть, и, катитесь к чёрту, если вам не удавалось этому соответствовать. Мы чувствовали себя самой поздней, возможно, последней волной, направленной против предрассудков, и не имело значения, что мир не знал наших имен. Миру не позволено было стать членом нашего клуба.
Вечеринка началась в кинотеатре, как и всегда. Мы клянчили деньги, накупили столько дешевой выпивки, сколько могли, и, в конечном счёте, вломились в какой-то дом с небольшими комнатками, подобием радио и всяким скарбом. Этой ночью мы нашли укромное местечко в двухэтажном доме с тремя комнатами, двумя ванными, каких полно в пригородном аду, известном как Уэст-дес-Мойнз. Тут, как говорится, настоящее веселье и началось. По сути, до сих пор многие знают эту цепь событий как «Ночь».
Я смутно помню первые несколько часов: стрельба Джагера, рвота, прыжки на проезжающие автомобили, еще выстрелы Джагера, курение на кушетке, когда я даже не предполагал, что буду курить, еще выстрелы Джагера… так всегда случается по ночам, ты не помнишь того, что, в конечном счете, становится незабываемыми историями. В момент затишья посреди рева безумия я смылся, чтобы отдышаться.
Я оказался в гараже, с отмерзшей задницей, сидя на жестком складном металлическом стуле в центре бетонного мешка и куря сигарету. Я приходил в себя, ощущая прилив свежих сил, что обычно происходило, когда я заканчивал громить все вокруг. Опьянение прошло, уступив место изобретательности, и я опять веселился, полупьяный, в восторге от себя, ничего не замечая. Позже я понял, что ты должен жить в такие моменты, не для них. Если ты выглядишь слишком серьезным, они проносятся мимо тебя. Если ты не будешь жить на полную катушку, ты будешь сожалеть о каждом вздохе. Вот так я размышлял, но не слишком серьезно. У меня все только начиналось.
И как полагается, в этот самый момент в дверь гаража случайно прошел “стартовый пистолет”. Ради нашей истории мы назовём её “Бет”. Она была злодейкой с пламенными глазами и черными, как вороново крыло волосами, не пойми откуда, склонная красить свои затененные ресницы в черный трепещущий цвет. Она была феромоном, который только и делал, что кричал «Хочу». И мы флиртовали с ней неделями.
Бет медленно скользнула в дверь и остановилась у лестницы, ведущей в гараж. Когда я посмотрел вверх, она сказала что-то тихое и соблазнительное. Будучи мягче шоколадного пудинга, я выпалил в ответ: «А?»
“Я сказала, что ты делаешь, дурачок?’” Ее глаза горели смесью озорства и новизны. Что-то было у неё на уме, и с Божьей помощью я хотел узнать, что именно.
Она подошла, села на мои колени и медленно поцеловала меня. После этого она раскрыла свои планы: мол, я должен стать счастливым участником секса втроем, я она и другая девочка, которую мы назовем «Келли», смотревшая на секс с иного ракурса, но такая же очаровашка. Как по сигналу, Келли вошла в гараж и тоже села мне на колени. Я должен сказать вам, когда две девочки седлают вас как гимнастического коня, вы подчиняетесь воле вашего члена. Похоть — это лакомство, ради которого я живу, чтобы смаковать его целыми днями. Но мы вернёмся к этому чуть позже.
Теперь давайте представим: наш герой только что выжрал огромное количество алкоголя, проблевался, и сейчас ему предлагают заняться сексом в компании двух миловидных лисичек. Ситуация не может выглядеть лучше, правда? Отлично, как я уже убеждался много раз, судьба ненавидит нас всех.
Мы изолировались от других в одной из комнат, по всей видимости, это была комната родителей хозяина, выдержанная в спартанском стиле с грубым декором. Но это не важно, на что была похожа комната; свет скоро потух и надоевшая одежда в спешке сброшена. Рты находили кожу — «липкие нащупывания», так это со смакованием описывал Ганнибал Лектор, — и скоро наша тройка образовала китайскую головоломку без разгадки, восхитительный треугольник из жара и дикости. Девочки хихикали и стонали. Я был счастлив, что они выполняли все желания друг друга, да я и сам был чрезвычайно занят.
Источник
Читать
Радикальное изменение есть решение. От вас зависит, кем и чем вы будете. Если у вас достаточно сил, вы можете посвятить свою жизнь достижению цели. Если нет, вас ждет легкий путь – просто плыть по течению. Мне говорили, что грешить легко, но зачем вам характер. Думаю, это можно выразить простой фразой: люди ветрены, но у всех есть воля. Все мы творим глупости, пока никто не смотрит.
Итак, я оказываюсь точно в том месте, где был в самом начале: грехи это чепуха. Они могут куражиться. Они толкают нас на творчество. Они подводят нас к истине. Они освобождают нас. Они могут показать нам, кто мы есть или кем хотим быть, если мы поднесем свое лицо поближе к замочной скважине. Им не под силу только поменять что-нибудь в конце дня. Ну и что вы собираетесь делать, еще поговорить об этом? Забудьте о шансах, которыми вы могли воспользоваться, потому что вам кажется, вы не заслужили их.
Сейчас самое лучшее время для рассказа или цитаты: я думаю сделать и то, и другое.
Это было лето 88-го, и я влюбился. Ее звали Дженни, и она была самой красивой девушкой из всех, кого я видел до этого, настолько, что я сравнивал ее лицо с лицом любой женщины вплоть до недавнего времени. У нее были теплые рыжеватые волосы и мягкая белая кожа, зелено-голубые глаза и нежный запах, который был присущ только ей. Если бы она вошла в комнату сегодня, я бы почувствовал это даже с закрытыми глазами. Она была мечтой жизни, была “почти всем”. А я был резиновым мячиком за 25 центов, который бился о собственные стены, с красными от пьянства глазами и распушенным хвостом, в войне со всем, что было вокруг меня. По странному стечению обстоятельств она тоже запала на меня.
Мы были вместе целое лето, подростки, затерявшиеся во времени и глазах друг друга. Мне хотелось быть с ней каждую секунду – серьезно. По какой-то причине, когда я был с ней, я не был ребенком-паинькой, который не мог бы таскать ее всюду или дать ей все. Она вносила покой и жизнь в мой мир на долю секунды, и тут же отбирала все назад. Она была юна; вашу мать, я тоже был молод. И это все. Мне все было по фигу в то время. Для меня время остановилось, когда она ушла от меня.
И знаете, что я сделал? Тоже самое, что сделал бы любой грубый юнец в подобной ситуации. Я встречался четыре месяца с ее сестрой, и был самым подлым ебарем на этой чертовой планете. Я провел эту бедную девочку через ад. Я был таким отборным дерьмом, что ее отец справедливо угрожал прикончить меня. Я поступал так, потому что был тупым малолеткой, которому еще ничего неведомо в жизни. Я делал это, потому что хотел, чтобы кто-то сделал мне так же больно, и если бы я не смог причинить боль той, кому хотел, я бы причинил боль ее семье. Почему?
“Почему”: Как же нам приступить к разрешению этой односложной диллемы? Принимая в расчет неисчерпаемость наших душ, что приносит нам максимальное удовлетворение – любовь или месть? Предпочтем ли мы отдать все или взять все? Этот кварц нашего духа обладает способностью нарушать правила или разбивать сердца, и многие делали обе вещи, в том числе и я. Мы всего лишь книжки поколений, которые перелистывают в пасмурный вечер, а повороты сюжета даже не остаются в памяти. Учимся ли мы не повторять ошибок прошлого, или нам уготовано повторять их? Если грех – награда за свободу воли, то где тут суть, вашу мать? Большинство из нас никогда не следуют правилам, так кто вы такие, чтобы осуждать меня?
За мной много поганых поступков, свойственных человеку, я ведь человек. Это не значит, что я горд этим, что я хвастаюсь ими, и также не значит, что я все забыл. Я – человек с прошлым, ничего больше и, что важнее, ничего меньше. Никто не сможет прочитать будущее. Если вы умны, вы вспоминаете прошлое, чтобы лучше управлять настоящим. Мы делаем, что можем, со временем, которым располагаем. Но, все же, это наше время. В конце дня это единственная вещь, которая по-настоящему наша. Мое время занимает вечность; надеюсь, ваше тоже.
Я не видел Дженни и ее сестру двадцать лет. Есть большая вероятность, что они даже не помнят мою бедную ирландскую задницу, и это прекрасно. Я могу только надеяться, что течение времени упокоило боль, через которую я протащил их. Но я все еще вижу, как их лица превратились в камень в тот день, когда они повернулись ко мне спиной. Какую цену вы платите за удовольствие видеть страдания тех, кто ранил вас? Я лучше верну этот чек на небеса, чем потрачу деньги в аду. Те, кого вы любите, как правило, держат тяжелый удар ваших главных достоинств и низостей – то же относится и к тем, кого вы решили ненавидеть.
Я знаю, никто не хочет слышать об этом, но есть люди, которые выявляют лучшее и, особенно, худшее, что есть в нас. Это химия, вопрос характера, и мы реагируем на это, хотим мы или нет. Итак, все сводится к следующему: предположим, грех существует. А сейчас спросите себя: если это так, то больший грех, который жестоко бьет по тому, кого вы знаете, проявится на вас или на любом, кто рядом? Люди не хотят смотреть на это прямо, но это правда. У нас у всех свой эмоциональный локатор, и мы можем наводить его на доброе дерьмо, злое дерьмо и поистине ужасное дерьмо.
В любом случае, это было давно, хотя и не так давно, и знаете, что я скажу? Ржавчину не свести. Используйте хоть все продукты Armor All (производитель автомобильной косметики – ред.) – вы все равно те, кто вы есть. Вырасти в грязи зачастую означает быть мудрым; вы там, где вы есть, до самого дня своей смерти. Ваше всегда будет с вами всю оставшуюся жизнь, и те, от кого вы пытаетесь бежать, будут преследовать вас, как призраки преследовали Эбенезера Скруджа (персонаж повести Чарльза Диккенса “Рождественская песнь”, символ неисправимого скупердяя – ред.) накануне Рождества. Это очень напоминает семью: вы выбираете друзей, но не семью. Если они недостаточно заметны, они окружат вас, как мертвая луна, и затянут вас в несчастья предельной силой гравитации. Я говорю это без всякого злого умысла. Это гребаный факт, и это паршиво, но уцелевшие выживают. Один глаз всегда смотрит на дорогу, а другой – в зеркало заднего вида.
Пока я пишу это, я вспоминаю больше, чем хотел бы. Моя жизнь была не сахар. Но я вижу ее не такой плохой, как многие другие люди в моей ситуации. И я сегодня тот, кто я есть, благодаря условиям, в которые попал и решениям, которые принял. Если это моя вечная вина, то так тому и быть. Но мое призвание действовать: не думайте, что мне не наплевать, если я попер против чужого сценария. Жизнь не так проста. Поэтому это и есть жизнь. Это слово заключает в себе два смысла – “ложь” и “если”. Пора прикинуть, с какой вы стороны стены: в вашей жизни ложь или одно большое “если”? В обоих вариантах нет ничего плохого, если быть честными, так что ваши воскресенья будут длиться дольше.
А сейчас небольшой эпизод из отвлеченного, который, возможно, заинтересует вас. Подогрейте немного пепси и взбейте подушки, детки, дядя Кори собирается напугать вас до чертиков.
Я родился 8 декабря 1973 года. При первом приближении это не кажется сколь-нибудь интересным. Но штука вот в чем: Джим Моррисон родился 8 декабря 1943-го и умер молодым. Сэм Кинисон родился 8 декабря 1953-го и умер молодым. Фрэнк Синатра Младший был похищен 8 декабря 1963 года. Джона Леннона застрелили насмерть 8 декабря 1980-го. Ночью 8 декабря 1984 года произошла позорная автокатастрофа с участием Винса Нейла, в которой погиб Раззл, ударник Ханои Рокс. Полагаю, я проклят.
Итак, очень долгое время я был убежден, что умру в возрасте 21 года. Мне все время снились сны об этом. Я никогда не смогу увидеть будущее за пламенем юности. Да, это звучит как полная чушь, но в то время, я только в это и верил. Сейчас мне любопытно, было ли это результатом того, что я многие годы прожил в чертовой дыре. Я должен был расстаться с такой жизнью, чтобы увидеть, что такое настоящая жизнь. Может быть, я просто думал, что мне нужно много времени, чтобы жить и наслаждаться. Друзья, я был глуп. Можно только пожурить невежество молодости, поскольку любой постарше знает жизнь лучше или, по крайней мере, догадывается о гребаной бессмысленности некоторых вещей.
Источник